Play all audios:
Панченко фраза крепко задела. А потом стала смыслом его творчества. - Надо знать Пимена Емельяновича, - рассказывает о поэте кандидат исторических наук, исследователь творчества белорусских
писателей Игорь Авласенко, - его постоянно мучили вопросы: правильно ли я пишу? Верно ли сказано мое слово? У него в жизни и творчестве были две переломные точки, когда приходилось заново
осмысливать сделанное. Это 1956 год - ХХ съезд партии и 1986-й - перестройка. Он снова и снова задавал себе вопрос: что ты, Пимен, сделал полезного для народа? ХХ съезд КПСС заставил поэта
пересмотреть свои взгляды. Фото: из личного архива - Сейчас у творцов не очень принято так терзаться... - Время было другое, люди другие. Панченко, будучи фронтовым корреспондентом, прошел
Брянский, Калининский, Северо-Западный фронты, многое повидал, хлебнул лиха. Такие люди знают цену правде и лжи. И хотя он изначально формировался как поэт- лирик, но всегда оставался бойцом
за свои идеалы. Его особая боль - белорусский язык. Он буквально страдал от того, что люди стали забывать его. Это не всегда нравилось властям. Восемь лет был главным редактором журнала
"Маладосць", а в 1966-м его сняли с поста за публикацию повести Василя Быкова "Мертвым не больно". Пимен Емельянович не стал диссидентом, но и лизоблюдом - тем более.
Ушел с головой в творчество... - Ушел настолько глубоко, что стал лауреатом Государственной премии СССР, получил звание народного поэта Беларуси... В школьном музее, посвященном Панченко.
Фото: Сергей Емельянов - И опять терзания: "...Я рос бездумным дурнем, как все... Я церкви закрывал, я образа палил...". И при этом его самый известный сборник, переведенный на
русский "Где ночует жаворонок", проникнут глубокой лиричностью, горячей любовью к родной земле, ее труженикам... Ему не приходилось договариваться со своей совестью, потому что он
никогда ничего не просил у властей. В своей автобиографии он писал: "В наше сложное суровое время стыдно заниматься стихотворными развлечениями, копаться в мишуре призрачной славы и
мелочных обид. Для меня самое ценное в поэзии - правда жизни, правда чувств моих современников, человечность". Может, сейчас и звучит несколько высокопарно, но таковы были его идеалы. И
он ни разу не дал белорусам в этом усомниться. Литературное наследие народного поэта Беларуси. Фото: Сергей Емельянов ЛИЧНОЕ ДЕЛО Пимен Панченко. Фото: РИА Новости Пимен Емельянович
Панченко (23 августа 1917 - 2 апреля 1995) - белорусский советский поэт и публицист. Член Союза писателей СССР с 1938 года. С сентября 1939-го по январь 1946 года служил специальным
корреспондентом в армейских газетах. Награжден медалью "За боевые заслуги". После войны работал в журнале "Вожык", газете "Литература и искусство", альманахе
"Советская Отчизна", возглавлял журнал "Молодость". За творчество награжден многочисленными наградами, среди которых орден Ленина и три ордена Трудового Красного Знамени.
Лауреат Государственной премии СССР, народный поэт БССР. Именем Панченко названы улицы в Минске и Гродно. В минской школе N 199, которая носит его имя, создан музей поэта. ПОТОМКИ ЕКАТЕРИНА
ПАНЧЕНКО: "9 МАЯ ДЕД МОЛЧАЛ И ПЛАКАЛ..." - Мы, внуки, называли его только по имени, но никакого сюсюканья и панибратства быть просто не могло. Зайти в его кабинет для нас было
подвигом, за дверьми была какая-то тайна, которая не для детей... Писал он по ночам, а утром нас бабушка Зоя выгоняла гулять: Пимен спит! Стихи свои он нам читал редко. Тут отдельно -
дедушка, отдельно - творчество. Зато когда был свободен, вел нас в ржаное поле и часами стоял и смотрел на него. А чтобы мы не скучали, все время придумывал игры: спрашивал, на что похожи
облака, рассказывал про птиц и мурашек, как-то незаметно учил вглядываться в природу. Никогда нас не наказывал, а однажды даже поставил на место моих родителей, которые требовали, чтобы я
переоделась и сняла серьги перед телесъемкой. Журналисты приехали снимать всю нашу семью, а я уперлась. На шум из кабинета вышел дед и очень грозно прикрикнул, что нельзя ломать ребенка...
Но еще больше он удивил всех, когда сказал моему двоюродному брату, увлекавшемуся "Металликой": у тебя хороший вкус! Не раз видела, как Пимен горячился, когда по телевизору
коверкали белорусский язык. Мог и пульт бросить. Сам говорил дома только на белорусском. Про войну говорить не любил. Бабушка Зоя накроет стол 9 мая, а он сидит, молчит и плачет... ГОРЬКАЯ
ГОРДОСТЬ Кто гордится соборами, Королевскими замками, Мы ж - победой над ворогом И землей-партизанкою. Кто-то горд грандиозными Триумфальными арками Мы - оршанскими соснами, Небесами
неяркими. Пусть вокруг электроника И машин табуны, Плачет тоненько-тоненько В сердце голос войны. Жито щедрое косим, Славим летнюю синь. А гостей своих возим Все в Хатынь и в Хатынь. Нам,
правдивым и гордым, Славно жить и любить. Но о каждом четвертом Мы не в силах забыть. Наша горькая гордость Да пребудет в веках! Не сломили нас орды И не выстудил страх, - Ни под пламенем
шквальным, Ни в чащобах морозных... Королевские пальмы, Партизанские сосны. ГЕРОЙ Сердито сказал: "Вставай, пехота! Мы не на пляже, а на войне..." И лег на проволоку. И рота - Все
двести сапог, провонявших потом, Прошли по его спине. Не он, а другие в атаку бежали, Гранаты бросали в блиндажи. Кололи фашистов, танки сжигали И знамя победное водружали На завоеванные
рубежи. А он, свои кости от ржавых колючек Едва оторвав, со стоном глухим Свалился в траву, и болью жгучей Пронзило и травы, и ветер, несущий Прохладу с валдайских озер и равнин. - Мало
сказать - ненавижу, Мало сказать - признаю. Драться за правду - и выжить, Словно солдат в бою. Злому не покориться, Доброе не прозевать. С ложью Нигде не мириться, С подлостью - воевать.
Жить бы по этому плану... Только известно давно - Подлости и обману Маскироваться дано. Ведь и пройдоха, Услышав, Клятву подхватит твою. Драться за правду - и выжить, Словно солдат в бою.
Школа имени поэта в Минске. Фото: Сергей Емельянов